Такое имя ему дал я. Никаким другим назвать его было нельзя.
Каждое утро, в районе десяти часов, он спускается по бульвару Карно к морю. Не к Пале, он же не турист, а мимо вокзала, по rue des Belges, минуя Мажестик, выходит на Круазет, к морю.
Если бы кто-нибудь попросил меня найти иллюстрацию к слову — бонвиван, я выбрал бы его. Всегда одинаково элегантно одет (запятую хоть ставь, хоть нет). Голубой пиджак, рукав закатан к локтю (напористые восьмидесятые), белые брюки, коричневые туфли. Очень загорелый. Контрастно белая седина. Пиджак надет на голое тело. Видна плотная бронзовая грудь с проседью, увенчаная тремя или больше золотыми цепочками, на руке не менее золотой, массивный браслет.
Он энергично идёт по набережной. Попусту терять время ему некогда. Он идёт навстречу поднимающемуся солнцу. Напротив Карлтона он берёт синий стул, второй разворачивает к себе напротив. Вытягивает на него одну ногу, растекается на стуле и замирает на час или два. Мимо него бегут спортсмены, туристы и собаки, в море снуют туда сюда лодки, с ним заговаривают какие-то люди. Он не меняет позы. Главный диалог у него с солнцем. Оно светит ему.
Вот так в треугольнике — Картье, Карлтон и море сидим он и я. По разные стороны Круазет. Он там, где солнце и море, я там где работа и деньги.
В полдень он уже поднимается по Карно с целофановым пакетиком в руке. Из пакета торчит багет. Куда-то к себе, выше комиссариата полиции, в квартирку в одном из тесно сжатых домов. Но завтра утром…
We personally handle all messages. While responses may take some time, we’ll get back to you as soon as possible. Thank you for your patience
